("Christian Science Monitor", США)
На недавнем собрании в Москве, посвященном памяти лауреата Нобелевской
премии, защитника прав человека Андрея Сахарова, Людмила Алексеева окинула
взглядом полупустой зал и вздохнула.
«Похоже, здесь только пожилые люди, - сказала диссидентка советских времен. -
Говорят, молодежь нынче даже не знает таких имен, как Владимир Ленин и
Иосиф Сталин. Интересно, а кто такой Сахаров они знают?»
Для многих людей, которые боролись и страдали за либеральные ценности во
время долгой советской «зимы», жизнь после смерти коммунизма стала горьким
разочарованием. Некоторые советские диссиденты говорят, что чувствуют себя
более изолированно в новой России - где царствуют деньги, а в Кремле правит
дико популярный бывший агент КГБ - чем когда-либо во времена СССР.
Мало что лучше проиллюстрирует деморализацию и смятение старых
правозащитников, чем острые внутренние дебаты по поводу предложения
московского городского правительства построить за 600 тысяч долларов
памятник Андрею Сахарову, скончавшемуся в 1989 году.
Свое категорическое нет высказала вдова Сахарова Елена Боннер, которая
заявила, что разочарована коррупцией, нетерпимостью в обществе и
возрождением авторитаризма в постсоветской России, и это вынудило ее уехать в
добровольную ссылку в Бостон. Она резко критикует московские власти за
лицемерие и попытки использовать имя Сахарова в государстве, которое душит
свободу прессы и ведет кровавую войну против маленькой стремящейся к
независимости республики Чечня.
«Я надеюсь, что, пока я жива, никакого монумента не будет, - говорит она. -
Память о Сахарове в России испарилась».
В понедельник памятник Сахарову открыли в Санкт-Петербурге: проект, против
которого Боннер тоже возражала.
Физик-ядерщик, изобретатель советской водородной бомбы, Сахаров стал позже
основателем советского правозащитного движения. Официальные власти
подвергли его остракизму и не выпустили в Норвегию за Нобелевской премией в
1975 году. Он без устали боролся за свободу слова, совести, печати, собраний и
эмиграции, за что был отправлен во внутреннюю ссылку в 1980-е годы. Но когда
к власти пришел настроенный на реформы советский лидер Михаил Горбачев,
Сахарову было позволено вернуться к общественной жизни, и незадолго до
смерти он был избран в первый советский парламент.
Сахаровская бескомпромиссная принципиальность не была, однако, принята
поколением новых российских лидеров, пришедших к власти среди обломков
СССР. Многим наблюдателям казалось, что президент Борис Ельцин и другие
бывшие коммунистические лидеры использовали демократию и права человека
всего лишь как новый набор лозунгов, которыми прикрывали мало изменившийся
автократичный стиль правления.
Новая деловая элита с ее зачастую насильственными методами приобретения
состояний ужасала советских диссидентов - небогато живущих интеллигентов.
«Сахаров и его движение сделали очень много для свержения коммунизма, -
говорит Александр Коновалов, директор независимого московского Института
стратегических оценок. - Но после развала СССР их просто смели в сторону. В
современной российской действительности для них просто нет места».
Боннер и иже с ней слабо верят в искренность мотивов московского
мэра-популиста Юрия Лужкова, который в прошлом году предложил вернуть
памятник Феликсу Дзержинскому, основателю советской секретной полиции, на
пьедестал перед зданием штаб-квартиры бывшего КГБ.
«Я понимаю позицию Елены Боннер, - говорит Алексей Симонов, руководитель
правозащитного фонда «Гласность». - Я думаю, она возражает не столько против
памятника [своему покойному супругу], сколько против людей, которые придут
говорить речи на его открытии. Она боится, что они дискредитируют память
Сахарова, и это расколет общество больше, чем отсутствие памятника».
Из уважения к возражениям Боннер, комитет по строительству памятника,
возглавляемый депутатами-либералами Борисом Немцовым и покойным Сергеем
Юшенковым - который был убит неизвестным киллером в середине апреля -
решил отказаться от какого бы то ни было государственного финансирования
мемориала Сахарова в Москве. Но мэрия, где решение о строительстве памятника
Сахарову было принято еще в 1990 году, заявила, что, несмотря ни на что,
продолжит проектирование монумента, площадь для установки которого еще
предстоит выбрать.
Историк-диссидент Рой Медведев, заседавший в первом советском парламенте
вместе с Сахаровым, говорит, что мнение Боннер не должно стать решающим
фактором. «Сахаров был ученым и общественным деятелем; он принадлежит
истории, - говорит Медведев. - Определять, каким именно образом почтить его
память, должно общество и государство».
Для молодого поколения либеральных политиков памятник Сахарову в столице
станет маленькой и редкой победой, на которую можно будет опереться в
будущем.
«Да, большинство из наших официальных деятелей не разделяют идеалов
Сахарова, а просто провозглашают их, - говорит Елена Памфилова, член
президентской комиссии по правам человека. - Но за последний десяток лет
Россия совершила настоящий прорыв в области прав человека, она прошла путь,
на который Европе потребовались века.
Памятник Сахарову очень важен для культивирования в обществе представлений
о необходимости защиты прав человека. Так что пусть его воздвигнут. Сегодня,
возможно, мы в меньшинстве, но завтра нас станет больше».
Перевод: Литвин Ирина, ИноСМИ.Ru
Опубликовано на сайте inosmi.ru: 06 мая 2003, 20:37
Оригинал публикации: Sakharov's ideals: lost in the new Russia?