lessphp error: variable @inputHeight is undefined: failed at ` margin-bottom: 10px;` /home/kobzaua/kobza.com.ua/www/templates/kobza/less/template.less on line 132 У квітні 1986-го року.
Друк
Розділ: Історія
Анатолій Васильченко.
Анатолій Васильченко.

До 28-ої річниці Чорнобильської катастрофи.

Від редакції: Нещодавно ми познайомилися з читачем нашого сайту Анатолієм Васильченком, українцем, що веде свій родовід зі Східної Слобожанщини, з села Верхній Карабут Воронізької області. Ще до революції 1917-го року його предки переїхали звідти до Сибіру, освоюючи Зелений Клин, а сам Анатолій працював на Чорнобильській АЕС саме під час жахливих подій квітня 1986-го року. Сьогодні ми публікуємо деякі спогади Анатолія Васильченка про ті часи.

«В своей жизни я жалею только об одном, что реактор взорвался на нашей станции».

При поступлении на работу в 1975 году я, как и все молодые специалисты, занимался курированием работ по реакторному отделению реакторно-турбинного цеха. В обязанности входило проверять качество выполненных работ и соответствие проекту. Я поначалу занимался технологической вентиляцией, но при загрузке реактора графитом был привлечен к курированию работ в помещении 612/1. Это помещение центрального зала, где находился реактор. Осенью 1976 года прошел стажировку на Ленинградской АЭС на должность СИО (старшего инженера оператора центрального зала и разгрузочно-загрузочной машины). Там уже вплотную столкнулся с радиоактивностью. На ЛАЭС перед моей стажировкой произошло расплавление топливной сборки, и радиации было достаточно. Нас, приехавших на стажировку, руководство разрешило привлекать для работ и брать квартальную дозу при работах на станции. Грязи радиоактивной было достаточно. Иногда не мог отмыть руки или волосы. После работы лечились пивом, которого там было достаточно на каждом углу.

После загрузки графита в реактор первого блока и установки технологических каналов, меня назначили начальником смены по загрузке реактора ТВС. Я работал вместе с Ситниковым А.А. и Ломакиным В.

Работать приходилось по сменам, восемь часов. Мне, в основном, выпадали ночные смены.

Физический пуск я проспал дома, потому, как был на отдыхе после смены. В то время в помещении 612/1, была смонтирована временная СУЗ, и сам процесс загрузки контролировался специалистами из закрытых предприятий, называемых почтовыми ящиками.

После физического пуска первого реактора решил поменять работу, и был переведен в цех ТАИ на должность мастера по ремонту СУЗ. Это оборудование электроники и логики, которое управляет, контролирует процесс ядерной реакции в реакторе и при возникновении аварийной ситуации останавливает реактор. Путь к должности прошел через годы упорного обучения всей системы, а при эксплуатации реактора с 1977 года набрался опыта и через ошибки. Вообще моя работа была как у сапера. Я дважды останавливал энергоблок, создавал аварийные ситуации и заработал еще до аварии тахикардию. Меня могли вытащить на работу для устранения неисправности ночью в любое время так же и в праздники, потому как энергетика должна работать постоянно.

Сама авария могла быть произойти на любом аналогичном энергоблоке. Такие, как Ленинградская, Смоленская, Курская, Игналинская. Сам принцип построения реакторов этому способствовал.

Меня спрашивают, почему произошла катастрофа. Отвечаю иногда таким примером.

Допустим, вы подошли к пешеходному переходу. Горит красный сигнал светофора, машин нет вообще, что вы будете делать? Многие отвечают, перейду улицу на красный свет. Персонал тоже думал, что нет опасности.

До 1986 года уже работало четыре энергоблока. Строилось еще два. Каждый блок это реактор и две турбины. Таким образом, станция после ввода третьей очереди могла стать одной из самых мощных энергетических станций в Европе. В самих реакторах происходили процессы выработки тепловой энергии и накопления продуктов деления, а также накопление еще одного трансуранового элемента плутоний 239. В реакторах такой элемент через год эксплуатации уже влиял на динамику происходящих процессов. Старшим инженерам управления реактором приходилось, как минимум 1 раз в минуту выбирать и управлять каким либо стрежнем управления. Выходили из строя ключи управления стержнями, которые быстро вырабатывали свой ресурс. Пришлось перевести ключи на электро разъемы для быстрой замены, но и это не помогало. В итоге ключи были заменены обычными ключами от телефонных коммутаторов, которые показали живучесть при такой интенсивности.

Со временем на 1-2 энергоблоках была смонтирована локальная аварийная защита и локальные авторегуляторы. Это конечно стабилизировало управление реактором и несколько разгрузило оператора.

В процессе аварийной остановки реактора самописцы фиксировали увеличение мощности при начальном движении стержней аварийной защиты реактора в активную зону. Никто не обращал на такое явление, а это был так называемый концевой эффект стержней. Суть в том, что при движении в зону стержня аварийной защиты вводилась положительная реактивность из-за вытеснения воды из канала СУЗ.

Из событий эксплуатации реакторов такого типа приведу примеры, как ситуация 26 апреля 1986 года могла произойти гораздо раньше.

Начало эксплуатации 1-го энергоблока сопровождалось частыми остановками по причине ошибок персонала или плохой работы оборудования. Реактор в то время никогда не проходил йодную яму. Это процесс - когда в реакторе практически невозможна самоподдерживающая цепная реакция из-за отравления реактора изотопами йода, которые поглощают тепловые нейтроны, и чтобы реактор не попал в йодную яму, операторы сразу после аварийной остановки выводили его на МКУ, где происходил процесс расстрела продуктов отравления нейтронами.

6-го ноября на 1 энергоблоке сработала аварийная защита, и реактор был остановлен.

СИУР приступил к выводу реактора на МКУ.

Идет набор мощности.

Включены аварийные защиты по скорости АЗС и в диапазоне малой мощности АЗММ. Аварийная защита по мощности в основном диапазоне (более 6 процентов от номинальной мощности) была фактически выключена, потому как задатчики мощности рабочего диапазона остановились на уровне 20 процентов.

Реактор достигает уровня 3 процента, автоматически отключается АЗС (аварийная защита по скорости разгона реактора), реактор достигает уровня 6 процентов, автоматически отключается АЗММ (аварийная защита по мощности в диапазоне малой мощности), и в этой ситуации реактор практически оставлен без защит по физическим параметрам.

В КМПЦ резко уменьшилось давление и произошло увеличение мощности реактора. Сам лично наблюдал, как по приборам СУЗ произошло увеличение мощности до уровня 20 процентов. Реактор был остановлен срабатыванием аварийной защиты, какой уже не помню. Знаю фамилию СИУРа и НСБ.

Другой случай произошел при загрузке тепловыделяющей сборке (ТВС) в реактор.

При загрузке ТВС краном центрального зала неожиданно из технологического канала пошел пар, в СУЗ сработала защита по скорости разгона реактора. Аварийная защита предотвратила неконтролируемый разгон реактора.

Два фактора, которые привели к данной ситуации, это:

- наличие пара в технологических каналах, так как перегрузка топлива производилась краном центрального зала, и уровень в технологических каналах снижался. Циркуляции воды через барабан сепаратора не было, соответственно и не было охлаждения активной зоны.

- параметры активной зоны, которые были созданы из-за неправильных расчетов физических величин.

Проверки физических параметров активной зоны

сопровождались проверкой всех составляющих активной зоны реактора, в том числе и влиянии на реактивность реактора наличия воды в каналах СУЗ. Суть проверки заключалась в том, что в активную зону вводились все стержни регулирования, в том числе и аварийной защиты. Далее, выключались насосы контура СУЗ, и вода из контура уходила. Были случаи, когда при таких проверках происходил рост нейтронного потока, и только включение насосов и заполнение каналов СУЗ останавливало неконтролируемый разгон реактора. Мой вопрос "Если вдруг насосы не запустятся, и реактивность реактора будет расти?" повисал в воздухе без ответа.

Повествование о днях минувших.

26 апреля 1986 года был субботний день. Я в отпуске, супруга встала раненько, провела старшего в школу, а сама пошла на базар. На базар нужно было идти по диагонали через весь город, там, около станции Янов находился небольшой базар, где можно было скупиться у приезжих селян.

Вернувшись, так ничего и не купив, она сообщила мне новость: «Говорят, что на станции реактор взорвался», - на что я сказал ей, что наши реакторы не взрываются. Так нам говорили в институте.

Базар закрыт, кругом полно милиции, и улицы моют растворами. Мой дом находился в пятом микрорайоне по улице Гидропроектовская 1. Я жил в квартире на третьем этаже. Станция была по прямой видимости не более 5 км и никакие постройки не прикрывали ее от нас. Вышел на балкон, посмотрел в сторону ЧАЭС, но из-за дымки и плохой видимости ничего не заметил. Встретил на площадке подъезда соседа. Он работал на маневровом тепловозе и всю ночь был на площадке вблизи ЧАЭС. Он сказал, что за всю жизнь у него не было такого состояний как сейчас, когда неожиданно пошла кровь носом. Позавтракали, я решил заняться своей лодкой. На берегу у нас была небольшая лодка, а двигатель я держал зимой дома в квартире. Взял бензин, двигатель, и на велосипеде вместе с младшим сыном, покатил на берег. Летал самолет и видно проводил аэросъёмку, немного капнул дождь и быстро прошел. Спустил лодку, завел двигатель и решил прокатиться до ж.-д. моста через реку Припять. На берегу было много рыбаков, все удивленно на меня смотрели, а я на них. Когда подъехал к ж.-д. мосту на реке Припять и посмотрел на станцию то понял, что жена была права. Главный корпус, где находился реактор 4-го блока, был разворочен, была видна внутренняя часть помещений, где работали циркуляционные насосы, и шел пар, возможно, смешивался с дымом, но огня не было.

Понял, что ситуация непростая. Вернулся обратно домой. Улицу мыла машина с Чернобыльскими номерами, видно из Припяти не справлялись. Позвонил товарищ с работы, сказал, какой уровень радиации в городе и посоветовал закрыть все форточки. Уровень он называл, я его сейчас не помню. Помню только, что уровень был такой, с которым мы и на станции встречались далеко не во всех помещениях.

Пришел старший сын из школы. Школа была рядом с домом, а школьников пока занятия не закончились, из школы не выпускали.

Пообедали и решили уже всей семьей совершить поездку до моста. Прокатились, увидели тоже самое и вернулись домой. Уже кружили вертолеты, причем садились совсем близко от нашего дома. Из города выезжали люди самостоятельно кто на автобусах кто по воде, на Ракете. Всем частным машинам было запрещено выезжать. И вот в такой ситуации мы оказались, когда видишь что опасность рядом, а сделать ничего не можешь.

Вечером где-то после 23-00 пришли из МСЧ и принесли нам таблетки от радиации. Я тогда уже осознал, что ситуация дальше некуда. В таблетках был йодистый калий по таблетке для взрослых и половинку для детей. Йод при аварии нам выдали для блокировки щитовидной железы. Чистый йод в таблетках заполнял щитовидную железу и не давал пройти радиоактивному йоду (йод в реакторе появляется в результате ядерной реакции деления, и вместе со стронцием является основными продуктами деления урана 235.). Как потом выяснилось, таблетки дали нам уже поздно и щитовидная железа набралась радиоактивного йода.

Спал или не спал тогда - не помню. Все смешалось, от стрессовой ситуации началась аритмия, и в таком состоянии прошла ночь. Было слышно, как при остановке 1 -2 энергоблоков шел выброс пара в атмосферу.

Утром 27.04 стали говорить, что будет эвакуация. Да действительно по радио было объявлено, «В связи с аварией ждите автобусы, которые подадут к каждому подъезду». Также было сказано взять документы, вещи с расчетом на 3 дня. Затем мы вернемся. Автобусы заходили в город колонной по улице Ленина и распределялись равномерно по микрорайонам и домам. К нашему подъезду был подан междугородний ЛАЗ и спокойно без суеты и паники люди размещались в салоне автобуса. Автобусы, поданные для посадки, уже тогда представляли опасность для людей, потому как они заехали в город со стороны Чернобыля и на своем пути прошли радиоактивный след из реактора, где уровень радиации был очень большой. Естественно, вся пыль шла в автобусы. Перед самым выходом из квартиры, мне позвонили с работы и сказали, чтобы я не уезжал и остался в городе. Попрощался в автобусе с семьей, Помню, что попросил супругу ехать не Киев, а сразу на Черкассы, и не оставаться в там, где их выгрузят после эвакуации. Как потом уже выяснилось, село Млачевка, в которое завезли семью, находилось в пятне радиации и уже через год всех жителей из села тоже эвакуировали.

Я остался один дома, город опустел, нигде никого. Милиция и солдаты в патрулях. Домашние животные были выпущены из квартир, потому как люди знали что вернуться. Вечером по телевизору никаких известий про аварию. Перед сном заметил зарево над реактором, горел реакторный графит, и пламя отражалось на вентиляционной трубе в виде оранжевых бликов. Спать не мог. Была аритмия и тахикардия. Чтобы не видеть зарево перешел в детскую комнату.

Так прошли 26 и 27 дни апреля 1986 года.

28 апреля 1986 г.

Встал очень рано. Душевное состояние -отвратительное. Семья уехала неизвестно куда, сам дома, в городе радиация, реактор горит на станции. Решил сходить на завтрак в столовую. В столовой было полно приезжего люду, в основном милиция. Девочка на кассе работала, утирая слезы, и пила таблетки. Сам кое-как перекусил, и решил выехать из Припяти и искать семью. Взял велосипед, пришел на ж.-д. станцию Янов. Проходя мимо базарчика, заметил женщину, которая продавала картошку. К ней подошел милиционер и предложил все забрать и идти домой. На что она ответила, что где хочу там и торгую. На станции Янов столкнулся с товарищем по работе - он встречал нашего начальника цеха с поезда.

Поезд Москва-Хмельницкий, который курсировал через станцию Янов, утром 26 апреля не останавливался, а всю почту просто выбрасывали из багажного вагона на перрон. Сел в вагон дизельного поезда и поехал с велосипедом в сторону станции Вильча. На станции мне стало спокойно на душе, видно физическая опасность уже не влияла на меня. Решил проехать по поселку в надежде найти хоть кого-либо. Но как можно найти кого-либо, в незнакомом поселке и никого не зная. Понял, что затея бесполезная вернулся обратно на дизеле с велосипедом в Припять. При подъезде к станции уже в вагоне ощущался запах йода, как в операционной - это были пары йода, которые испарялись из разрушенного реактора. Пришел в гости к товарищу и решили с ним выехать самостоятельно из города. Мой непосредственный начальник Борис Шульгин в это время был в городе и отдыхал после смены, которую он провел на станции. Поговорил с ним. Он не возражал, чтобы я выехал. Единственно попросил у меня оставить ему велосипед, чтобы он мог ездить в соседнее село и кормить на даче живность. Где-то в 15-00 из города отправлялся автобус в поселок Полесское, на нем я и поехал. В пути были проверка паспортов, доз. контроль. В Полесском - это 70 км от Припяти нашел штаб по эвакуации. Искал в списках по всем селам Полесского района, где могла быть моя семья. Проверил все села и своих так и не нашел. Дежурный вел списки разыскиваемых, и я подал свою семью в розыск. Далее не зная куда идти в незнакомом городе, не найдя своей семьи решил вновь вернуться в Припять. Выехали оттуда на 2 автобусах. Тогда уже формировали отряды добровольцев для работы на аварии. Ехали долго с остановками, в город попали только в полночь. При подходе к дому я был остановлен патрулем. Помню, был милиционер и солдат с автоматом. При мне был паспорт и меня не задержали. Единственно помню спросил какой уровень радиации в городе. Ответ меня поразил: 0,5. Я спросил 0,5 чего и в ответ услышал: пол рентгена. Ну думаю не фига себе, на станции никогда такого уровня не слышал, а здесь в городе?! В квартире гробовая тишина, по телевизору нет сообщений, и в домах практически нет огней - все выехали. Стало еще более тоскливо, почему-то начал болеть живот, ну я понял, что нужно провести дезактивацию желудка. Дома был спирт, развел, и что было, то и выпил. Пытался лечь спать, но какой сон? Где-то после полуночи услышал за окнами голоса. Люди шли на автобусную остановку, чтобы выехать из города. Встретил своего товарища, радиолюбителя. Вместе с ним пошли на почту - он захотел дать телеграмму своим родителям. На почте никого нет кроме одной девочки и парня - видно, КГБист. Лежит груда телеграмм, которые слали в город родственники, а они так и не дошли до людей, а из города телеграммы я так думаю, что тоже не ушли. Междугородняя телефонная линия была отключена, и к нам тоже никто не мог дозвониться. На автобусной остановке уже много народу собралось, в основном все работники АЭС. Все ждали прибытия сменного автобуса со станции. Выехали, наверное, около 2 часов ночи в сторону Чернобыля. Около села Копачи, проехали радиационный след, там фон, как потом узнал, был 200 рентген в час. Из города вывезли маленького котенка, который пришел тоже к людям и видно просил защиты.

29 апреля - 1 мая 1986 г. Пионерский лагерь «Сказочный»

Нас привезли в пионерский лагерь под названием «Сказочный», где летом отдыхал мой старший сын. Котенка выпустили при въезде в село Иловница. Начали проходить радиационный контроль, и у многих был большой уровень радиации на одежде. Мой товарищ как не пытался вытряхнуть одежду, так и не смог, а мне видно попался дозиметрист с неработающим прибором - сказал, что все нормально.

Расселились в корпусах, у кого-то нашлась водка, выпил стакан и упал спать. Сколько спал - не помню, но знаю что почти сутки. Днем собралась группа и решили пойти на речку Уж, стирать одежду. Стирали, сушили, а при проверке на доз. контроль, поняли, что это бесполезно. Везде на заборах сушилась одежда и развешена была обувь, которую потом просто выбрасывали куда-то. Для уменьшения радиации все решили подстричься. Долго меня товарищ стриг тупыми ножницами, которые точили обычным камнем. Я стал похож на зека первый день на воле. При проверке прибором дозиметрист сказал, что идет излучение от моей щитовидной железы, т.е. щитовидка набралась радиоактивного йода.

В столовой меня встретил наш председатель профсоюза и сказал, что моя семья нашлась, и супруга просит привезти из Припяти вещи для себя и детей. В Припять поехали 30 апреля (нас собралось 5 человек). Выехали на собственной машине товарища, оделись уже в белую одежду. В город заезжали окольными путями, потому, что везде стояли блок посты и никого в город не впускали. В городе рассредоточились все по своим квартирам и как воры несли потом свои же вещи в машину. В то время уже были мародеры, которые чистили квартиры, а патрули их отлавливали.

Взял вещи, те - что, на мой взгляд, были нужнее из шкафов, упаковал их в чемодан и к машине. Выехали тем же путем. В селе Чистогайловка наткнулись на аварию. Потерпел аварию автобус, и одному из пассажиров было плохо. Чем могли - помогли и вернулись обратно в пионерский лагерь.

1 мая решил воссоединиться с семьей, и поехал на попутной машине в сторону Полесского и далее село Млачевка. К вечеру добрался, и предложил супруге выехать как можно дальше в сторону Киева, но она меня убедила, что здесь хорошо и нам рано выезжать. Как потом выяснилось - она оказалась права. Нам затем всем выдали справки об эвакуации, без которых людей нигде не принимали и не оказывали содействия и помощи. Ну, а вещи я, как мужчина, конечно, взял не те, что требовались. Вечером подул сильный северный ветер и нес уже загазованный радиацией воздух опять же в сторону, куда выселили людей. Хотя и в том селе уже сразу после аварии был высокий уровень радиации.

Семья при приезде в село прошла дезактивацию (попросту обыкновенный душ). Тогда всем предлагали употреблять йод, хотя это было уже бесполезно. Выдавали консервы, крупы. Село маленькое, но их приютила молодая семья и довольно охотно помогали.

3 мая - поездка в Припять.

В Полесском встретил товарища по работе из реакторного цеха. Я договорился вместе с ним съездить на машине за вещами в город. Решили выехать 3 мая утром. Проехали в город, минуя все КПП лугами и просеками. Видели, как проводилась эвакуация в селах. Ревут коровы, лают собаки, люди плачут и все это в пыли. Проезжая мимо поля видел, как местные крестьяне сеют что-то, пыль от трактора и все на людей.

Оставили машину в посадке в районе радиозавода «Юпитер». Погода была прекрасная, солнечно и небольшой ветерок, прохладно. Издалека был видна станция. Над площадкой зависли цепью вертолеты, которые по очереди сбрасывали на реактор мешки. Было видно, как происходит сброс, и далее заходил по кругу другой вертолет и так постоянно. Зашел в свою квартиру, набрал вещи уже те, что нужно, выбросил, зачем-то на площадку все мясо из морозилки, потому как уже не было электричества. Квартира была на замках и нетронута мародерами. С товарищем встретились около его дома. В городе разъезжали БТРы и ходили патрули из солдат. Ну а нам нежелательно было показываться им на глаза.

Выехали, наверное, после обеда и решили ехать уже напролом через КПП. При подъезде к селу Лубянка были остановлены милицией, которые потребовали пропуска. Естественно их у нас не было, и они нам сказали: «Здесь вы не проедите, как заехали, так и выезжайте».

И вот мы в обратную сторону теми же кустами и огородами, минуя преграды, опять поехали в сторону Полесского. Была мысль даже переехать на машине речушку Илья, но от этой затеи отказались.

При подъезде к Полесскому, машину остановил военный патруль, и началось. Они заметили в машине радиотехнику, выпивку мешки с вещами и думают что мародеры. В общем, только поздно вечером написав объяснения, мы были отпущены с вещами. Выпили у родителей товарища самогона, и он перевез меня уже с вещами в село Млачевка. Так прошел день посещения Припяти.

5 мая - прощай Полесское.

Получили справки об эвакуации. Прослышали, что не выпускают людей без проверки анализов крови. Решили проверить, что у нас с кровью. Одно я запомнил, у всей семьи были низкие лейкоциты. 3,8 было у старшего сына и супруги, у нас с младшим сыном было около 4. Низкие лейкоциты это свидетельство облучения. Реакция организма при облучении идет на снижение лейкоцитов.

Выехали без проблем, на автостанции кругом записки для друзей и семей, кто, когда выехал, кто кого, где ждет.

По приезду в Черкассы проверил излучение щитовидной железы. Уровень составлял 0,4 миллирентгена в час. Причем уровень измерялся прибором ДП-5 - это военный прибор, которым пользовались практически все, кто работал на станции и вблизи.

Получили через организацию Красный крест по 50 рублей на человека, даже было записано в паспортах, что нам выдано. Естественно деньги потратили на приобретение новой одежды, а старую из Припяти на чердак.

Уже работая на станции в 1992 - 2001 годах решил написать маршрутный лист моего нахождения в городе. Расчет был произведен, и получилось около 24 бэр. Ну а мой товарищ, будучи в США сдал для анализа кровь, на основании которого, без всяких маршрутных листов в двух клиниках дали одни данные - около 50 бэр поглощенная доза.

Выживание в условия радиации.

Я в первые дни и затем, уже работая на станции, смирился с мыслями, что все уже потеряно и больше терять нечего. Так считали многие. Некоторые не выдержали. Кто-то выбросился из окна, наш сотрудник повесился в лесопосадке, уже далеко от Киевской области. А вот мой знакомый старший инженер управления реактором просто после смены в 1986 года порезал себе вены. Мы работали постоянно в лепестках. Работали и не снимали лепестки, каждый осознавал, что жизнь дорога. Но было сильнейшее бета излучение, оно очень сильно влияло на глаза и нам на работе выдавали всем очки для защиты глаз. Глаза болели и слезились, постоянно пришлось закапывать всякими растворами. Периодически на всех нападал понос, возможно, это была реакция организма на всякую дрянь, которой дышали, или давали в столовой для профилактики. Нас в то время кормили очень калорийно, и это было оправдано. Сметана, копченая колбаса, твердый сыр, шоколад, морская капуста вот немногий перечень продуктов, которые употребляли как на станции, так и за пределами 30-км зоны. А минеральную воду и всякие напитки пили просто в огромных количествах.

Я первым делом на работе сделал себе прибор для измерения радиации и затем пользовался им постоянно. А вот в Черкассах, когда мы приехали в мае 1986 года, прибор принес мне свояк, и начали мы все подряд выбрасывать. Очень радиоактивными оказались детские туфли и юбка у супруги. Я когда привозил вещи из Припяти, все проверял на приборе и что было хоть немного радиоактивно - все выбрасывал. Естественно в бак для мусора, потому как больше некуда было. Выбросить пришлось полотенца, подушки - видно, 26 апреля набрались радиации волосы, руки, лицо. В Киеве при заселении все в квартире проверил на радиацию. Пришлось много вытирать и протирать, но остались пятна радиации под линолеумом, которые невозможно было убрать, и на лоджиях тоже был достаточно высокий уровень. Как-то в автобусе, которым нас везли на вахту включил самодельный свой доз. прибор и увидел большой уровень радиации. Оказалось, сидел со мной рядом работник станции, у которого был радиоактивный пиджак. Вот так люди сами не зная, являлись источниками загрязнения и попутно облучались.

Посещение Припяти год 1986.

Со временем, в течении лета-осени 1986 года, жителям Припяти было разрешено посещать город, для того чтобы забрать свои семейные реликвии и необходимые документы. Это так нам говорили, а на самом деле люди ехали, чтобы забрать как можно больше своих родных нажитых своих вещей.

Посещение начиналось со сбором в каком-то пионерлагере под Киевом, где мы ночевали, чтобы рано утром выехать в сторону Припяти. Выезжали группой в автобусе, нас сопровождал грузовик - обычно это были в основном открытые полуприцепы многотонники. С радиацией люди сталкивались еще на подъезде к санпропускнику Диброва вблизи Полесского. Мой самодельный прибор увеличивал свои показания уже при приближении к лесным массивам. В санпропускнике нам выдавали лепестки, для защиты легких от радиации, и полиэтиленовые мешки для вещей, в расчете 6 мешков на человека. И вот, минуя пропускник, мы оказывались на территории, где была радиация. Особенно отметил прибор большой уровень радиации при проезде переезда перед городом. В городе все разбредались по своим квартирам. Совершенно пустой город-призрак. При первом посещении нас встретили домашние животные-коты, собаки. Они еще не забыли людей и просили у нас пищу. Я постелил на бетонную плиту полиэтилен и дал хлеб. Животные ели и давились. Без жалости невозможно было смотреть на них. При втором и третьем посещении мы уже не видели животных, возможно, они погибли без пищи или более слабых поели более сильные. Потом со временем был отстрел собак в городе и селах потому как они уже представляли опасность.

В квартире брали все, что находилось в шкафах, на антресолях. На балконе, который выходил в сторону к ЧАЭС находились рыбацкие снасти, но как проверил уровень радиации в ведре где была вода для цветов, то от них пришлось отказаться. Квартира была нетронута мародерами, замки целы, а вот у соседей были выломаны двери.

Загрузили машины вещами, потом выдвигались на пост милиции. И вот что поражало - это поведение самих милиционеров. Хамили, топтались в обуви по мешкам и вымогали водку. В районе, где находился участок милиции на пересечении улиц Курчатова и Леси Украинки был очень высокий уровень радиации, где потом даже почву сняли и вывезли.

При переходе через санпропускник были проверки вещей на загрязненность. Все, что было радиоактивно, выбрасывалось в большие баки для мусора. Баки были заполнены, в основном, тряпками и коврами. В Киеве грузовик разъезжал по адресам и люди забирали свои вещи, были случаи, когда терялись или кто-то брал чужие, но в основном все получали свои.

Анатолій Васильченко.

Чорнобильська АЕС.
Чорнобильська АЕС.
Катастрофа.
Катастрофа.

На світлинах: Анатолій Васильченко. Чорнобильська АЕС. Катастрофа.